Рейтинг: 4.5/5.0 (1758 проголосовавших)Категория: Бланки/Образцы
Осенью 1936 года главное артиллерийское управление (ГАУ) РККА выдало Кировскому заводу задание на разработку 76-мм полковой гаубицы-пушки. По сравнению с пушкой обр. 1927 г. новое орудие должно было иметь лучшую баллистику (начальная скорость 500—550 м/с) за счёт более длинного ствола (20—26 калибров), угол ВН не менее 70°, угол ГН не менее 60° и массу не более 950 кг. В рамках работы над этой артиллерийской системой, получившей индекс Л-10, ведущий инженер И. И. Амелькевич начал проработку универсального орудия, качающаяся часть которого могла использоваться не только на полевом лафете, но и для вооружения танков, бронепоездов и боевых кораблей. Однако уже весной 1937 года работы над орудием были прекращены по распоряжению М. Н. Тухачевского.
В 1937 году отвечавший за вопросы вооружения армии руководящий состав РККА подвергся репрессиям (в частности, были арестованы, осуждены и позднее казнены через расстрел М. Н. Тухачевский и начальник ГАУ Н. А. Ефимов). Пришедшее ему на смену новое руководство ГАУ в лице Г. И. Кулика, озабоченное плачевным состоянием дел в области вооружения Красной армии, в 1938 году приняло решение о возобновлении работ по полковым орудиям. Наркоматом вооружения был объявлен конкурс на создание полкового орудия, тактико-технические требования (ТТТ) к которому, утверждённые 14 февраля 1938 года, повторяли условия заказа Кировскому заводу 1936 года. Проектирование новой артиллерийской системы, помимо КБ Кировского завода, было возложено на КБ ленинградского завода № 7 «Арсенал» и КБ горьковского завода № 92 «Новое Сормово».
КБ заводов «Арсенал» и «Новое Сормово» при создании своих образцов за основу взяли разрабатываемые ими с 1936 года проекты 76-мм горных орудий, близких к полковым по ряду параметров. В конце 1938 — начале 1939 года КБ завода «Арсенал» под руководством Л. И. Горлицкого закончило проект «конно-полковой» пушки 7-5 на базе горной пушки обр. 1938 г. (7-2). От последней был взят ствол с затвором, прицел, колёса и в целом около 30 % деталей. Однако конструкция 7-5 не вполне соответствовала ТТТ — доставшийся от горного орудия однобрусный лафет ограничивал угол ГН всего 6° вместо требуемых 60°. В связи с этим одновременно велись работы по пушке 7-4, имевшей иную конструкцию лафета с раздвижными станинами. Опытный образец 7-4 был изготовлен в начале апреля 1940 года. Ни 7-5, ни 7-4 на вооружение приняты не были — первое орудие по причине малого угла ГН, а второе — по причине сложности конструкции пушки и более высокой готовности конкурирующего проекта пушки Ф-24.
КБ завода «Новое Сормово» под руководством В. Г. Грабина также спроектировало свою полковую пушку Ф-24 на базе разрабатываемого с 1936 года горного орудия Ф-31. Оба орудия были практически идентичны, отличаясь главным образом тем, что полковая пушка, в отличие от горной, не могла разбираться на вьюки. Но такой подход не устроил ГАУ, руководство которого после рассмотрения проекта предписало его кардинально переделать. В числе выдвинутых требований были создание лафета с раздвижными станинами, отказ от переменной высоты линии огня за счёт излома боевой оси ввиду сложности такой конструкции, а также использование патрона и каморы от горной пушки обр. 1938 г. Рабочие чертежи с макетом переделанного орудия были рассмотрены ГАУ 16 октября 1939 года, а первый опытный образец Ф-24 был изготовлен в январе 1940 года (всего было изготовлено 4 опытных образца орудия). Пушка Ф-24 прошла полигонные испытания и показала хорошие характеристики, но по не вполне понятным причинам так и не была принята на вооружение (при этом в 1940 году производство пушек обр. 1927 г. было прекращено). Тем не менее, работы по этой артиллерийской системе не пропали даром — её конструкция была положена в основу проекта 57-мм противотанковой пушки ЗИС-2.
Очевидным недостатком опытных полковых орудий, разработанных по ТТТ 1938 года, являлась их большая масса в боевом положении, достигавшая 985 кг. Это ограничивало их подвижность на поле боя, уже существовавшие на тот момент полковые пушки обр. 1927 г. при меньшей массе около 900 кг критикуются как слишком тяжёлые для своего предназначения. Кроме того, по своим баллистическим качествам они находились достаточно близко с классическими дивизионными орудиями, от которых они отличались несколько меньшей начальной скоростью и возможностью стрельбы под большим углом возвышения с переменным зарядом.
После начала Великой Отечественной войны стало очевидно, что бронепробиваемость полковой пушки обр. 1927 г. производство которой с началом войны было возобновлено, является явно недостаточной. В большинстве случаев борта немецких средних и лоб лёгких танков защищались качественной бронёй толщиной около 30 мм, что было на пределе возможностей орудия даже на близких дистанциях боя. Весной 1942 года были утверждены новые ТТТ на полковое орудие, которые в основном заключались в обеспечении бронепробиваемости не менее 50 мм на дистанции 500 м, массы не более 900 кг, а также в его максимальной унификации с артиллерийскими системами, уже находящимися в производстве. КБ Кировского завода произвело модернизацию 76-мм полковой пушки обр. 1927 г. которая заключалась в удлинении ствола орудия на 9 калибров, установке груза на казённик для ликвидации возникшей неуравновешенности ствола в цапфах и увеличении зазора в компрессоре тормоза отката. Модернизированный образец орудия, получивший название «76-мм полковая пушка обр. 1927/42 гг.», был изготовлен в январе 1942 года. Войсковые испытания орудие проходило летом 1942 года на Ленинградском фронте и, согласно заключению комиссии, их не выдержало.
Одновременно КБ завода № 92 спроектировало свой вариант полковой пушки под названием ЗИС-21-11, представлявший собой по сути дивизионную пушку ЗИС-3 с обрезанным до 20 калибров стволом и уменьшенным щитом. В мае 1942 года орудие прошло испытания на Гороховецком полигоне, которые выявили неудовлетворительную работу противооткатных устройств. После исправления дефектов, пушка прошла повторные испытания, однако в августе 1942 года было решено отказаться от принятия ЗИС-21-11, поскольку её бронепробиваемость по сравнению с пушкой обр. 1927 г. увеличилась незначительно — на 12,5 мм на дистанции 500 м.
Одной из основных причин отказа от продолжения разработки полковых пушек по ТТТ 1942 года являлись разработка и принятие на вооружение 76-мм кумулятивных снарядов, имевших бронепробиваемость порядка 70 мм на всех дистанциях. Как следствие, необходимость в увеличении начальной скорости полковых орудий отпала.
В апреле 1942 года работы над новым полковым орудием были начаты в ОКБ-172 под руководством М. Ю. Цирульникова. ОКБ-172 было образовано в 1938 году как «ОТБ УНКВД Ленинградской области» и представляло собой «шарагу» — конструкторское бюро, в котором работали инженеры, приговорённые к различным срокам заключения. Заключённым был и руководитель ОКБ-172, М. Ю. Цирульников, осуждённый в 1939 году на 8 лет лагерей. Первоначально ОТБ размещалось в Ленинграде и специализировалось на создании морской артиллерии, но после начала войны было эвакуировано в Молотов (Пермь) на завод № 172, получив своё новое название (стоит отметить, что при этом на заводе одновременно существовало и собственное КБ, в котором работали вольнонаёмные инженеры — КБ завода № 172). В Молотове ОКБ-172 занималось работами в области полевой и танковой артиллерии, в частности в 1942 году конструкторским бюро была разработана модификация 45-мм противотанковой пушки, принятая на вооружение под наименованием 45-мм противотанковая пушка обр. 1942 г. (М-42).
В эскизном проекте нового орудия Цирульников предложил наложить 76-мм ствол со слабой баллистикой на лафет 45-мм противотанковой пушки обр. 1942 г. Такое решение позволяло получить довольно лёгкую артиллерийскую систему, использующую хорошо отработанные в производстве элементы. С другой стороны, оно не соответствовало ТТТ на полковое орудие 1942 года, требовавших более высокой начальной скорости снаряда по сравнению с пушкой обр. 1927 г. Как результат, в 1942 году проект не вызвал большого интереса со стороны ГАУ. Однако с прекращением работ над другими полковыми орудиями и отказом от прежних ТТТ идея ОКБ-172 оказалась к месту, перспективная система получила заводской индекс ОБ-25 и её проектирование активизировалось. В феврале 1943 года этот этап был закончен, начались изготовление и испытания опытных образцов. Третий опытный образец пушки был допущен до полигонных испытаний, проходивших на Гороховецком полигоне с 18 по 26 июня 1943 года. Испытания завершились неудачно — были выявлена плохая кучность, проблемы в работе противооткатных устройств, погнулась боевая ось. После устранения недостатков в июле 1943 года последовали войсковые испытания четырёх опытных образцов; при этом с целью определения оптимальной конструкции испытывались стволы с разной крутизной нарезки — 15, 20, 25, 30, 35 калибров. К 12 августа войсковые испытания были успешно завершены, а 4 сентября 1943 года орудие было принято на вооружение под официальным наименованием «76-мм полковая пушка обр. 1943 г.».
Поскольку ОБ-25 не вполне удовлетворяла военных, совершенствование полковых орудий было продолжено. С лета 1943 года в Центральном артиллерийском конструкторском бюро (ЦАКБ) под руководством В. Г. Грабина велись работы над 76-мм полковой пушкой С-5-1. Орудие при той же баллистике и боеприпасах, что и ОБ-25, имело полуавтоматический вертикальный клиновой затвор, угол ВН 37°, торсионное подрессоривание, обеспечивающее большую скорость возки, коробчатые станины. Пушка С-5-1 прошла полигонные испытания на Ржевском полигоне в 1945 году; согласно заключению ГАУ от 6 августа 1945 года, орудие испытания не выдержало и работы над ним были прекращены.
В 1944 году КБ завода № 172 были разработаны 76-мм полковые пушки М3-1 и М3-2. М3-1 имела ствол длиной 22,1 калибра, а также оригинальную конструкцию лафета, основанную на идее «несущего щита», которая заимствовалась у немецкой противотанковой пушки Pak 41 с коническим стволом калибра 75/55 мм. У пушки М3-2 длина ствола составляла 30,2 калибра, а лафет был конструктивно близок аналогичной составляющей 45-мм противотанковой пушки обр. 1942 г. Оба орудия оснащались горизонтальным клиновым четвертьавтоматическим затвором. Пушка М3-1 прошла полигонные испытания в ноябре 1944 года, по итогам которых была выявлена плохая работа противооткатных устройств. С октября 1944 по март 1945 года проходили полигонные испытания пушки М3-2, которые также зафиксировали проблемы с противооткатными устройствами и плохую экстракцию гильз. Была рекомендована доработка обоих орудий, однако в связи с окончанием войны на вооружение данные пушки не принимались.
С 1949 года в ЦНИИ-58 велись работы по созданию 100-мм полковой безоткатной пушки под шифром «0974» для замены пушки обр. 1943 г. Орудие должно было иметь массу около 500 кг, углы ВН и ГН в 37° и 60° соответственно, скорострельность до 12 выстрелов в минуту. На вооружение пушка не принималась в связи с началом работ по новой 100-мм полковой безоткатной пушке С-100 массой около 180 кг. Однако С-100 постигла та же участь, военные оказали предпочтение альтернативной конструкции другого разработчика — 107-мм безоткатной пушке Б-11.
Серийное производство 76-мм полковой пушки обр. 1943 г. велось с 1 января 1944 года по 1946 год на заводах № 172 и № 106. Завод № 172 изготовил большую часть из общего числа выпущенных орудий в 5192 единицы.
Пушка предназначалась почти исключительно для ведения огня прямой наводкой. В наступлении полковые пушки должны были перемещаться своими расчётами в боевых порядках наступающей пехоты и оперативно подавлять огневые средства противника, мешающие продвижению, — пулемётные гнёзда, артиллерийские орудия и миномёты, разнообразные огневые точки. В обороне орудия также должны были находиться в боевых порядках пехоты, ведя огонь по наступающей пехоте противника, а при необходимости — и по танкам и бронемашинам. Специфика действий полковых орудий приводила к большим потерям как материальной части, так и расчётов; в то же время, наряду с батальонной артиллерией (45-мм пушками) и миномётами полковые орудия были единственными артиллерийскими системами, находившимися непосредственно в боевых порядках и имевшими возможность максимально оперативно поражать выявленные цели. Благодаря относительно небольшим размерам и массе полковые пушки активно использовались при форсировании рек, проведении десантных операций, в городских боях.
B послевоенное время поставлялись вооружённым силам ПНР, КНР и КНДР, использовались в ходе Корейской войны северокорейскими частями.
Согласно штатам военного времени, ОБ-25 имелись в полковых артиллерийских батареях следующих частей:
Также, в ходе войны имелись случаи использования ОБ-25 в батальонной артиллерии и даже в качестве противотанкового орудия в истребительно-противотанковых артиллерийских бригадах.
Боеприпасы и баллистика
Выстрелы орудия комплектовались в виде унитарного патрона. Выстрелы ОБ-25 не были взаимозаменяемы с выстрелами каких-либо других советских 76-мм орудий; пушка имела собственную, специально разработанную для неё баллистику. В латунной гильзе патрона массой 0,89 кг последовательно от днища к дульцу размещены картонный кружок над капсюльной втулкой, метательный заряд, картонный кружок и цилиндрик с обтюратором. Воспламенение заряда обеспечивается капсюльной втулкой. Выстрелы хранились в деревянных ящиках по 5 патронов.
По сравнению с 76-мм полковой пушкой обр. 1927 г. ассортимент боеприпасов ОБ-25 был небогат и включал в себя лишь 4 типа снарядов. Для стрельбы по живой силе, огневым средствам и укреплениям противника использовались осколочно-фугасные снаряды ОФ-350 и осколочные снаряды О-350А. Снаряд ОФ-350 при установке взрывателя на осколочное действие при разрыве создавал 600—800 убойных осколков (весом свыше 1 г), создающих площадь сплошного поражения размером 8x5 м (поражается 90 % целей) и действительного поражения — размером 30x15 м (поражается 50 % целей). При установке взрывателя на замедленное действие создавалась воронка глубиной 30—50 см и диаметром 70—100 см. Снаряды комплектовались взрывателями КТМ-1 или КТМЗ-1 (последний имел замедлитель и с неснятым колпачком мог использоваться для стрельбы на рикошетах при углах встречи не более 22°). В выстрелах со снарядами ОФ-350 и О-350А использовался заряд Ж-344 с порохом марки 4,1 массой 0,15 кг, давление в канале ствола 1100 кг/см2. По кучности стрельбы ОБ-25 уступала пушке обр. 1927 г. — при стрельбе снарядом ОФ-350 на дистанцию 1000 м срединное боковое отклонение составляло 0,7 м (у ОБ-25) против 0,4 м (у пушки обр. 1927 г.).
Кумулятивные (в терминологии военного периода — бронепрожигающие) снаряды имелись двух типов — стальной БП-350М (бронепробиваемость до 100 мм) и сталистого чугуна БП-353А (бронепробиваемость около 70 мм). Оба снаряда комплектовались взрывателем БМ мгновенного действия. В выстрелах со снарядом БП-350М использовался заряд Ж-344 (давление в канале ствола 800 кгс/см2), в выстрелах со снарядом БП-353А — собственный заряд из пороха 4/1 массой 0,12 кг (давление в канале ствола 780 кгс/см2). Кумулятивные снаряды предназначались для стрельбы исключительно по бронетехнике, рекомендуемая дальность стрельбы — до 500 м. Стрельба кумулятивными снарядами на дистанции свыше 1000 м воспрещалась вследствие её малоэффективности по причине большого рассеивания снарядов. Невысокая настильность огня (то есть малая дальность прямого выстрела, когда можно пренебречь кривизной траектории при прицеливании), а также значительное время полёта, порядка 2—4 секунд, дополнительно затрудняли ведение точного огня по удалённым свыше 500 метров целям, в особенности подвижным.
Зарубежные аналоги 76-мм полковой пушки обр. 1943 г. представлены немецкими, японскими и бельгийскими орудиями. Хотя артиллерия калибра 75—76 мм активно использовалась также армиями других стран (в частности, США и Италии), но по баллистическим качествам и месте в организационно-штатной структуре она не являлась полным аналогом лёгких советских, немецких, бельгийских и японских артиллерийских систем, предназначенных для непосредственной поддержки пехоты огнём и колёсами на полковом или батальонном уровне армейской иерархии.
Наиболее распространённое в вермахте 75-мм лёгкое пехотное орудие le.IG.18 по сравнению с пушкой обр. 1943 г. отличалось на треть меньшей массой, наличием раздельно-гильзового заряжания с переменным зарядом и намного большим углом ВН. Соответственно, немецкое орудие имело лучшую подвижность на поле боя, а также, в отличие от советского, могло вести огонь по навесным и даже мортирным траекториям, эффективно поражая цели, укрытые в складках местности. Преимуществом советского орудия являлись намного больший угол ГН и на 0,65 км большая максимальная дальность стрельбы. Японская 70-мм гаубица «Тип 92» и бельгийская 76-мм мортира Canon de 76 FRC являются очень лёгкими орудиями — их масса менее 250 кг. При этом они имеют большие углы ВН и, соответственно, намного большую по сравнению с советским орудием гибкость траекторий. Однако платой за столь выдающиеся массогабаритные характеристики стала очень слабая баллистика — максимальная дальность стрельбы менее 3 км, к тому же значительно более лёгким по сравнению с боеприпасами ОБ-25 снарядом.
К созданным во время войны образцам относятся как сама пушка обр. 1943 г. так и немецкие пехотные (прилагательное «лёгкий» было убрано из их официального наименования) орудия IG.37 и IG.42. В их техническом устройстве и характеристиках прослеживается явная конвергенция — использование лафетов уже существующих лёгких противотанковых пушек, отказ от возможностей навесного огня или сильное их ограничение, широкий сектор угла ГН, наличие кумулятивного боеприпаса. Во многом это было продиктовано опытом боёв, когда полковым или пехотным орудиям приходилось противодействовать бронетехнике противника.
75-мм пехотное орудие IG.37 являлось в значительной степени конструктивным аналогом ОБ-25 — эта немецкая артсистема была создана путём наложения нового ствола на лафеты трофейных советских 45-мм пушек (или 37-мм, в источниках информации существуют разночтения); даже созданы эти орудия были одновременно — в 1943 году. Отличием немецкого орудия являлись на 0,6 км большая дальность стрельбы за счёт более длинного ствола, наличие полуавтоматического клинового затвора, раздельно-гильзовое заряжание, меньшая на 70 кг масса и наличие дульного тормоза.
Ещё более высокими по сравнению с советским орудием были характеристики запущенного в серийное производство в 1944 году 75-мм лёгкого пехотного орудия IG.42 — при одинаковой массе, оно превосходило ОБ-25 в углах ВН и ГН, практически на километр — в максимальной дальности стрельбы. Как и IG.37, лёгкое пехотное орудие IG.42 имело вертикальный клиновой затвор и раздельно-гильзовое заряжание с переменным зарядом, что улучшало возможности орудия по поражению укрытых целей. В то же время, запустить IG.42 в крупносерийное производство не удалось, до момента капитуляции Германии было выпущено лишь 527 орудий этого типа.
С началом Великой Отечественной войны, чтобы хоть как-то покрыть потребности армии в полевых артиллерийских системах, было вновь развернуто производство 76-мм полковой пушки обр. 1927 г. прекращенное в 1940 г. хотя само орудие безнадежно устарело уже к началу 30-х.
В марте 1942 г. руководством ГАУ РККА, были, наконец, утверждены тактико-технические требования к новому орудию — того же калибра, но избавленному от недостатков уже имеющихся в производстве образцов. Новое орудие должно было иметь боевую массу не более 900 кг, обеспечивать бронепробиваемость не менее 50-мм стали на дальности до 500 м, кроме того, при проектировании пушки должны были использоваться узлы и механизмы освоенные в производстве артиллерийскими заводами.
История создания 76-мм полковой пушки обр. 1943 г. ОБ-25К созданию новой пушки были привлечены КБ Кировского завода, КБ завода № 92 и ОКБ завода № 172. Изделия Кировского завода и завода №92 испытаний не выдержали, а вот орудие завода №172 было признано вполне удачным, благодаря рациональному подходу коллектива конструкторов. К слову — ОКБ №172 было весьма не простым — это было одно из так называемых «тюремных КБ», все члены которого ещё до войны были осуждены и получили сроки.
Главному конструктору ОКБ №172 Михаилу Юрьевичу Цирульникову пришла в голову идея наложить 76-мм ствол полкового орудия обр. 1927 г. на лафет советской 45-мм противотанковой пушки. Новая система получилась почти на треть легче пушки обр. 1927 г. значительно увеличился угол горизонтальной наводки, уменьшились общие габариты, однако бронепробиваемость, максимальная дальность стрельбы и скорострельность остались прежними.
Первоначально новая пушка была принята комиссиями без энтузиазма, однако, с появлением в 1943 году кумулятивных снарядов, позволявших не слишком заботится о начальной скорости снаряда и гарантировать пробиваемость брони толщиной до 70-мм на средних дистанциях, о разработке Цирульникова вспомнили вновь. Тем более, что по сравнению с другими имеющимися проектами, она была практически законченным и доведенным изделием. Так пушка ОКБ №172 была принята на вооружение под индексом ОБ-25 .
76-мм пушка ОБ-25.
18 июня 1943 г. ОБ-25 поступила на Гороховецкий полигон для участия в государственных испытаниях и провалила их. Ещё 2 месяца ушли на исправление выявленных недостатков, прежде всего большого разброса снарядов, и после повторных стрельб 12 августа того же года, была рекомендована к производству.
4 сентября 1943 г. постановлением Государственного Комитета Обороны СССР орудие было принято на вооружение под названием 76-мм полковая пушка обр. 1943 г. Выпуск 76-мм полковой пушки обр. 1927 г. тем же постановлением был прекращен.
Конструкция 76-мм полковой пушки обр. 1943 г. ОБ-25Конструкция пушки ОБ-25 классическая — моноблок с навинтным казенником и поршневым затвором, аналогичным конструкции затвора 76-мм полковой пушки обр. 1927 г. и лафет 45-мм противотанковой пушки обр. 1942 г. с незначительными изменениями, направленными на повышение прочности его узлов и механизмов, а также на компенсацию увеличения массы откатных частей орудия.
На верхнем станке крепились прицельные приспособления состоящих из механического прицела, аналогичному механическому прицелу пушки обр. 1927 г. и артиллерийской панорамы системы Герца. На внутренних стенках ствола имелись 24 нареза с постоянной крутизной.
В комплект орудия входил передок с зарядным ящиком, заимствованный с небольшими переделками от 45-мм противотанковой пушки. При буксировке на конной тяге, орудие с передком возили два конных уноса в четыре лошади. Возимый боекомплект пушки состоял из 48 унитарных выстрелов с осколочно-фугасной гранатой ОФ-350, осколочной гранатой О-350А, шрапнели Ш-354Т, кумулятивным снарядом БП-350М. Огонь из орудия велся только на уменьшенном заряде.
РезюмеПроизводство 76 мм полковой пушки обр. 1943 г. было организованно в конце 1943 г. на заводе № 172, где по 1945 г. включительно было изготовлено 4164 орудий этого типа. С 1944 г. к выпуску ОБ-25 были подключены и другие предприятия. Производство орудия завершилось в 1946 г. всего было изготовлено 5192 пушки. На вооружении Советской Армии орудие состояло до конца 50-х годов.
Несмотря на недостатки, доставшиеся ей по наследству от прародительницы, пушка ОБ-25 обладала одним несравненным преимуществом — очень небольшой для её калибра массой. Это позволяло как осуществлять непосредственную поддержку пехоты на поле боя, так и оперативно переключаться на подавление полевых укреплений, а также эффективно бороться с легкими/средними танками противника, используя кумулятивные боеприпасы.
источник: компиляция по материалам из открытых источников сети интернет
"Полковушка" 76-мм полковая пушка образца 1943 года
Во фронтовом обиходе оружие, особенно близкое и дорогое солдатскому сердцу, нередко утрачивает свое официальное наименование и приобретает название, которого не сыщешь в инструкциях. Чаще всего в таком ласкательном прозвище сохраняется кое-что от официального названия. "Пешкой" называли пикирующий бомбардировщик Пе-2, тридцатьчетверкой - прославленный танк Т-34, сорокапяткой 45-мм пушку образца 1942 года. Гораздо реже придумывается совершенно новое название. Среди множества образцов советской боевой техники в годы Великой Отечественной войны такой чести удостоились лишь немногие. Когда в разговоре упоминалась "катюша" или "горбатый", фронтовики знали, что речь идет о реактивной установке БМ-13 или о прославленном штурмовике ИЛ-2. Когда же произносилось слово "полковушка", никому не надо было объяснять, что это 76-мм полковая пушка образца 1943 года.
История этой приземистой короткоствольной пушки восходит к середине 20-х годов. Первая мировая война показала, что в позиционной войне близость укреплений воюющих сторон друг к другу часто сковывала огонь дивизионной артиллерии, которая, составляя основную мощь огневой поддержки пехоты, не всегда могла уничтожать мелкие цели - пулеметные гнезда, малокалиберные орудия и т.д. В дополнение к дивизионной артиллерии потребовалась артиллерия ближнего боя, в частности полковая, которая, передвигаясь в боевых порядках пехоты и не теряя с ней связи, была бы готова в любой момент оказать ей огневую поддержку. Естественно, главное требование к полковому орудию - малый вес, который позволял бы боевому расчету своими силами передвигать орудие на поле боя и по бездорожью.
"У нас полковая артиллерия вооружена 3-дм полевой пушкой образца 1902 года, тяжелой и неудобной для работы в качестве полковой, - говорилось в справке Арткома ГАУ в январе 1927 года, - ведутся опыты для выяснения возможности замены ее образцом 1913 года". К моменту составления справки Арткома три опытных образца 3-дюймовой короткой пушки образца 1913 года уже прошли испытания, причем наилучшие результаты показал образец с упрочненным лафетом и подрессоренным ходом.
В стволе этой пушки были произведены переделки для стрельбы боеприпасами 3-дюймовой полевой пушки образца 1902 года с уменьшенным зарядом. Именно это орудие, принятое на вооружение Красной Армией в августе 1927 года и получившее название "76-мм полковая пушка образца 1927 года", открыло советский период в истории отечественной артиллерии.
Предназначенное для непосредственной поддержки подразделений стрелковых и кавалерийских полков артиллерийским огнем и для борьбы с мотомеханизированными боевыми средствами противника, орудие отличалось замечательной простотой в производстве. В первые месяцы Великой Отечественной войны эта конструктивная особенность позволила наладить изготовление полковых пушек в осажденном Ленинграде. За два с половиной месяца, предшествовавших разгрому немцев под Москвой, ленинградцы изготовили и на самолетах отправили в Москву 452 полковые пушки. Маршал Г. К. Жуков, который тогда командовал Западным фронтом. отметил эту помощь телеграммой: "Спасибо ленинградцам за помощь москвичам в борьбе с кровожадными гитлеровцами".
Дополнив боекомплект 76-мм полковой пушки образца 1927 года кумулятивным снарядом, способным пробивать 75-мм танковую броню, советские специалисты расширили возможности этого орудия.
Первый период войны вскрыл и недостатки орудия, заключавшиеся прежде всего в малой эффективности его стрельбы по движущимся целям. Причиной тому была недостаточная гибкость огня, вызванная сравнительно малыми скоростями вертикальной и горизонтальной наводки, а также тем, что однобрусный лафет ограничивал угол горизонтального обстрела всего 5,5°. Кроме того, вес пушки в боевом положении - больше 900 кг - был слишком велик для стремительных наступательных операций второго периода войны. Чтобы получить полковую пушку. соответствующую новым требованиям, необходимо было увеличить скорости наведения, угол горизонтального обстрела и уменьшить вес.
"На проектирование; изготовление и испытание опытных образцов, вспоминает лауреат Государственной премии профессор М. Цирульников, - было отведено ничтожное время, и потребовалось огромное напряжение сил всего заводского коллектива, чтобы с этой задачей справиться. После многотрудных творческих поисков, расчетов, прикидок и споров мы решили остановиться на наложении нового ствола 76-мм полковой пушки на лафет 45-мм противотанковой пушки образца 1942 года - М-42 (см. ТМ № 8, 1971). Такое решение позволило сразу увеличить угол горизонтального обстрела до 60° и снизить вес до 600 кг. Так родилась 76-мм полковая пушка образца 1943 года. В создании этого орудия участвовал тот же коллектив конструкторов, который разработал М-42. Особо следует отметить творческий вклад конструктора Синицкого. Новую полковую пушку приняли на вооружение, и она в больших количествах изготовлялась взамен пушки образца 1927 года".
Конструктивное усовершенствование орудия не замедлило сказаться на расширении круга возлагаемых на него боевых задач. 76-мм полковая пушка образца 1943 года с успехом подавляла и уничтожала огневые средства пехоты - пулеметы, орудия, минометы - и живую силу противника, расположенные открыто и за легкими полевыми укрытиями; подавляла и запрещала огонь всех видов из дотов и дзотов. стреляя прямой наводкой по амбразурам; проделывала проходы в проволочных заграждениях и в надолбах для своих танков; боролась с танками и бронемашинами противника, стреляя по ним кумулятивными снарядами.
Этому орудию не довелось, да и не могло довестись, решить исход крупного сражения или продемонстрировать рекордную точность стрельбы. Это было орудие, предназначенное для каждодневного, будничного ратного труда.
76-мм полковая пушка образца 1943 годаВес в боевом положении
В ходе Первой мировой войны плотность артиллерии на основных участках наступления нередко доходила до 160 орудий на километр фронта. Управлять огнем такого количества пушек, мортир и гаубиц было весьма проблематично. Поэтому в целях повышения эффективности огня артиллерийские командиры вспомнили старую пушкарскую мудрость: «Цель определяет калибр»
Роты и батальоны получили в пользование «окопные пушки», малокалиберные и чаще всего переносные. Они были предназначены для поражения точечных целей, таких, например, как пулеметные гнезда. К тому же они были весьма мобильны и располагались непосредственно на передовой, что, в свою очередь, позволяло быстро переносить огонь по просьбам пехоты. Но дальность стрельбы, не превышающая три километра, и разрывной заряд, который своей мощностью сильно уступал полевым орудиям калибра 76 мм, способствовали возникновению своеобразной «ниши» между батальонными и дивизионными артсистемами.
Поэтому, спустя некоторое время, в подавляющем большинстве стран были рассчитаны более или менее схожие стандарты для полковых орудий. Калибр гаубицы или пушки должен был быть от 60 до 80 мм, дальность стрельбы от 5 до 6 км, но самое главное, и в этом сходились расчеты конструкторов всех стран-разработчиков, орудия должны были быть сравнительно небольшими и маневренными для того, чтобы быстро переносить огонь в нужном направлении. Однако в итоге большинство разработчиков после создания нескольких опытных экземпляров решили свернуть производство, так как сочли требования весьма противоречивыми.
В России же, еще после войны с Японией, военные специалисты посчитали необходимым усилить стрелковые полки «гаубизированными», облегченными и маневренными пушками, но обладающими столь же мощным снарядом, что и трехдюймовка образца 1902 года. Эта задача решалась в несколько этапов.
Для начала в 1909 году была создана новая 76-мм горная пушка, на основе которой разработали специальное «противоштурмовое» орудие такого же калибра, а в дальнейшем и так называемую «короткую» пушку образца 1913 года. Из-за своего укороченного ствола она обладала свойствами гаубицы, и именно ее конструкция легла в основу первой советской полковой артсистемы.
В 1927 году специалисты «Орудийно-арсенального треста» Лукин и Лендер поставили «короткую» пушку на новый лафет с рессорами и колесами на монолитных резиновых шинах. Позднее конструктор Монаков оснастил «полковушку» прицелом с дистанционным барабаном со шкалами. Дальность стрельбы такого орудия снарядом в 6,5 кг составляла 8500 м.
В 1929 году полковое орудие опять подверглось усовершенствованию. Деревянные колеса были заменены на металлические со спицами, а шины были заменены на автомобильные, наполненные губчатым каучуком. Это позволило снизить динамическую нагрузку на орудие при передвижении, а попадание пуль и осколков больше не спускало шины. Скрепленный ствол заменили на ствол-моноблок. В качестве снаряда был принят давно применявшийся в войсках и отлично отработанный промышленностью патрон от трехдюймовки 1902 года. Единственным недостатком такой перемены стало уменьшение разрывного заряда, но этот минус нивелировался тем, что подобное решение весьма ощутимо облегчило поставки боеприпасов.
Спустя почти девять лет на вооружение Красной армии «полковушка» обрела дополнение в виде 120-мм полкового миномета. Он был столь удачен по своей конструкции, что во время Второй мировой войны немцы, воспользовавшись захваченной технической документацией, запустили его производство на одном из крупповских заводов под наименованием «12-cm Granatwerfer 42 ».
Красноармейцы ведут огонь из 120-мм полкового миномета образца 1938 года. Максимальная
дальность стрельбы – 5900 м, скорострельность – 15 выстрелов в минуту (http://waralbum.ru )
Конечно же, во время войны претерпела изменения и сама полковая пушка. Конструкторы Мотовилихинского завода наложили ствол «полковушки» на лафет от новой 45-мм противотанковой пушки М-42, что облегчило орудие примерно на 180 кг, а угол горизонтальной наводки теперь доходил до 60 градусов. Улучшенный затвор повысил скорострельность до 12 выстрелов в минуту.
В 1943 году, сразу же после создания, новая полковая пушка калибра 76 мм была отправлена на фронт. Там она проявила себя с самой лучшей стороны, и сейчас невозможно переоценить тот вклад, что она внесла в дело победы нашей страны в Великой Отечественной войне.
В 1938–1941 годах германский конструктор-оружейник и одновременно совладелец оружейной фирмы «C.G. Haenel Waffenfabrik» (г. Зуль) Хуго Шмайссер разработал новый тип оружия – автоматический карабин Mkb.42 (H) под 7,92-мм промежуточный патрон. В апреле 1943 года 2 000 единиц автоматических карабинов Mkb.42 фирмы Haenel прошли боевые испытания в 31-й и 34-й пехотных дивизиях на северном участке Восточного фронта в районе г. Холма Новгородской области. Автоматический карабин Mkb.42 (H), хранящийся в коллекции Центрального музея Великой Отечественной войны, был взят в этих боях советскими войсками в качестве трофея и доставлен Верховному Главнокомандующему И.В. Сталину, который, в свою очередь, передал его известному советскому конструктору-оружейнику В.А. Дегтяреву для изучения и использования при создании более совершенного советского оружия. Тактико-технические характеристики: Калибр, мм 7,92 Масса, кг 4,63 Длина общая, мм 935 Длина ствола, мм 410 Начальная скорость пули, м/с 650 Емкость магазина, патронов 30
Создан на базе станкового пулемета «Виккерс» конструкторами Пражского оружейного завода Франтишеком Брейхом, Франтишеком Сикита, Адольфом Сикора и Вацлавом Зибаром в 1928 году. Производился заводом «Ceska Zbrojovka» в г. Брно, а также на филиале завода в г. Страконице. В 1943 году белорусские партизаны сбили над своим расположением чехословацкий одномоторный самолет Letov S-328, использовавшийся вермахтом для связи, и демонтировали с него 7,92-мм авиационный пулемет CZ-30. Последний был переделан в кустарных условиях партизанской оружейной мастерской в станковый и смонтирован на колесном станке пулемета «Максим» образца 1910 г. Это оружие активно использовалось партизанами на территории Белоруссии для борьбы с немецкими оккупантами в 1943–1944 годах.
Николай Герасимович Кузнецов родился 11 (24) июля 1904 года в д. Медведки (с 1937 года – в Котласском районе Архангельской области). В 1926 году окончил с отличием Военно-морское училище им. Фрунзе, в 1932 году – Военно-морскую академию. Проходил службу последовательно в должностях вахтенного начальника, помощника и старшего помощника командира крейсера «Красный Кавказ», командира крейсера «Червона Украина». С осени 1936 года – военно-морской атташе и главный военно-морской советник в Испании, руководил советскими моряками-добровольцами. С 1937 года – заместитель командующего и командующий Тихоокеанским флотом СССР. В 1939–1947 годах и в 1951–1956 годах возглавлял Военно-Морской Флот СССР. В предвоенный период развернул работу по созданию советской морской школы, организации, строительству и подготовке ВМФ к войне. Создание и внедрение на флоте системы оперативной готовности является исторической заслугой Н.Г. Кузнецова. В годы Великой Отечественной войн – Народный комиссар ВМФ, одновременно, с 1944 года, – главнокомандующий ВМФ СССР, член Ставки Верховного Главнокомандования, ГКО и представитель Ставки ВГК на фронтах. Его флотоводческий талант всесторонне раскрылся при осуществлении взаимодействия флотов с сухопутными войсками при обороне Таллина, Одессы, Севастополя, Ленинграда, Сталинграда и других городов и военно-морских баз; при разработке планов ВГК; проведении Керченско-Феодосийской, Новороссийской, Керченско-Эльтигенской десантной и других операций. По его предложению авиация ВМФ в августе 1941 года бомбила Берлин. Уверенно руководил боевыми действиями флотов во всех стратегических операциях, в т.ч. осуществлял взаимодействие Тихоокеанского флота и Амурской флотилии с сухопутными войсками в войне с Японией. Умер 6 декабря 1974 года в г. Москве. Депутат Верховного Совета СССР 1–4 созывов. Герой Советского Союза. Был награжден 4-мя орденами Ленина, 3-мя орденами Красного Знамени, 2-мя орденами Ушакова I степени, орденом Красной Звезды и многими медалями, а также иностранными орденами.
Сергей Георгиевич Горшков родился 13 (26) февраля 1910 года в г. Каменец-Подольский. В 1931 году окончил Военно-морское училище им. Фрунзе, в 1941 году – Курсы усовершенствования высшего начсостава при Военно-морской академии. В 1932–1939 годах – на Тихоокеанском флоте на должностях командира сторожевого корабля, командира эсминца, командира бригады эсминцев. С 1940 года – командир бригады крейсеров Черноморского флота. С началом Великой Отечественной войны принимал участие в боевых действиях Черноморского флота. При обороне Одессы руководил высадкой первого на Черном море морского десанта в районе Григорьевки. С октября 1941 года – командующий Азовской военной флотилией. Разработал и провел высадку морского десанта в ходе Керченско-Феодосийской, Новороссийской, Керченско-Эльтигенской десантных операций. С 1944 года – командующий Дунайской военной флотилией, принимавшей участие в Ясско-Кишиневской операции. Флотилия под командованием С.Г. Горшкова содействовала войскам 2-го и 3-го Украинских фронтов в Белградской и Будапештской операциях, участвовала во взятии г. Будапешта и освобождении г. Белграда. С августа 1951 года – командующий Черноморским флотом. С января 1956 года – главнокомандующий Военно-Морским Флотом СССР, заместитель министра обороны СССР. Умер 13 мая 1988 года в г. Москве. Депутат Верховного Совета СССР 4–9 созывов. Герой Советского Союза. Был награжден 5-ю орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 4-мя орденами Красного Знамени, орденами Ушакова I и II степени, Кутузова I степени, Красной Звезды, «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени, многими медалями, а также иностранными орденами и наградным именным оружием.
Нагрудный знак «Отличный строитель» был утвержден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 сентября 1943 года одновременно со знаками «Отличный путеец», «Отличный движенец», «Отличный восстановитель», «Отличный паровозник», «Отличный вагонник», «Отличный связист», «Отличный административный работник». Огромные разрушения на бывших оккупированных территориях страны требовали немедленных восстановительных работ. Знак являлся «наградой для особо выдающихся работников» и вручался представителям начальствующего и рядового состава, показавшим четкую организацию труда, сокращение сроков строительства и ремонта железных дорог, внедрение механизации скоростных методов строительства, пропускной способности железных дорог, отличного владения личным инструментом и сбережения железнодорожной техники и инструмента. Право награждения знаком предоставлялось народному комиссару путей сообщения, начальникам главных и центральных управлений НКПС, начальникам дорог, начальникам управлений военно-восстановительных работ фронтов и начальникам служб железных дорог. О награждении знаком объявлялось в приказе с занесением соответствующей записи в трудовую книжку.
Нагрудный знак «Отличный движенец» был утвержден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 сентября 1943 года одновременно с другими ведомственными знаками «Отличный путеец», «Отличный восстановитель», «Отличный паровозник», «Отличный вагонник», «Отличный строитель», «Отличный связист», «Отличный административный работник». Железнодорожный транспорт являлся кровеносной системой народного хозяйства. От его слаженной и бесперебойной работы зависел жизненный ритм страны. В годы войны его значение возросло во сто крат. Согласно положению знак вручали представителям начальствующего и рядового состава, показавшим образцы дисциплины и отличного выполнения правил технической эксплуатации, быстрого продвижения поездов и точного выполнения графика движения, а также погрузку, выгрузку и передачу поездов. Право награждения знаком предоставлялось народному комиссару путей сообщения, начальникам главных и центральных управлений НКПС, начальникам дорог, начальникам управлений военно-восстановительных работ фронтов и начальникам служб железных дорог. О награждении знаком объявлялось в приказе с занесением соответствующей записи в трудовую книжку.
Нагрудный знак «Отличный связист» был утвержден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 сентября 1943 года одновременно с нагрудными знаками «Отличный путеец», «Отличный паровозник», «Отличный движенец», «Отличный вагонник», «Отличный строитель», «Отличный восстановитель», «Отличный административный работник». Согласно положению о знаке его вручали представителям начальствующего и рядового состава служб сигнализации и связи железнодорожного транспорта, показавших образцы дисциплины и отличного выполнения правил технической эксплуатации, бесперебойной работы средств связи и сигнализации, четкого действия автоблокировки, электроцентрализации и горочных устройств, а также высококачественного ремонта средств связи и сигнализации. Право награждения знаком предоставлялось народному комиссару путей сообщения, начальникам главных и центральных управлений НКПС, начальникам дорог, начальникам управлений военно-восстановительных работ фронтов и начальникам служб железных дорог. О награждении знаком объявлялось в приказе с занесением соответствующей записи в трудовую книжку.
Нагрудный знак Отличный паровозник» был утвержден Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 сентября 1943 года совместно с семью другими ведомственными знаками «Отличный путеец», «Отличный восстановитель», «Отличный движенец», «Отличный вагонник», «Отличный строитель», «Отличный связист», «Отличный административный работник». Согласно положению этот знак отличия являлся «наградой для особо выдающихся работников паровозного хозяйства железнодорожного транспорта». Им награждались представители начальствующего и рядового состава, показавшие отличный уход за локомотивом, перевыполнение норм технической и участковой скорости, бесперебойную выдачу паровозов под поезда, отличное безаварийное вождение локомотива, четкое соблюдение графика оборота паровоза, а также культурное содержание паровозного парка и высококачественный ремонт локомотивов. Право награждения знаком предоставлялось народному комиссару путей сообщения, начальникам главных и центральных управлений НКПС, начальникам дорог, начальникам управлений военно-восстановительных работ фронтов и начальникам служб железных дорог. О награждении знаком объявлялось в приказе с занесением соответствующей записи в трудовую книжку.
Родился в 1922 году в Москве в семье служащих. В начале июня 1941 года, окончив среднюю школу, был призван в РККА и до начала 1942 года служил рядовым. В этом же году стал курсантом школы младших лейтенантов в городе Калинине, после окончания которой в звании младшего лейтенанта попал на фронт (п/п № 95803-А). 30 сентября 1943 года был ранен в бою и эвакуирован в один из медсанбатов. Дальнейшая его судьба неизвестна. В 1946 году Краснознаменский РВК г. Москвы прислал его матери Тимофеевой Анне Степановне извещение о том, что ее сын пропал без вести в 1943 году. В фондах ЦМ ВОВ хранится более шестидесяти писем, любовно сохраненных и подклеенных в подшивки его матерью. В них не найдешь описания боев, военных тягот и страданий, автор вспоминает о мирной жизни, доме, друзьях. Они наполнены удивительной заботой о близких, и прежде всего о матери. Искренние письма простого парня, погибшего в 21 год. Письмо рядового Тимофеева Ивана Петровича матери Тимофеевой Анне Степановне г. Горький. 01.11.1941 г. Бумага, карандаш, рукопись 20,6 × 16,8 см, 1 л. «г. Горький. 01.11.1941 Мама! Вот уже более десяти суток созерцаю я воды Оки. Лишь вчера подъехали к устью – к месту, где Ока впадает в Волгу. Однако последнюю я еще не вижу. Стоим у города, но в город не вступаем. Еще несколько дней путешествия, и мы окончательно обоснуемся в каком-то граде. В каком? Мне не известно. Я написал тебе уже две пары писем. Получила ли ты их? Очень беспокоюсь о тебе. Как ты живешь, мама? Я чувствую себя вполне нормально, ни в чем (кроме табака) не нуждаюсь. Все время в голове Москва – город, где вырос, воспитался, город, в котором оставил тебя, мама, Нину, лучшие дни жизни, любимые аппараты – вообще все прекрасное, к чему стремлюсь вновь вернуться. Я вернусь, мама! Не надо скрывать, что дни настоящие – дни трудные, но они пробегут и станут сказкой. По приезде на место я, может быть, вышлю телеграмму с указанием адреса, чтобы мы могли переписываться. Целую, твой сын В. Тимофеев» Письмо рядового Тимофеева Ивана Петровича подруге Долгополовой Нине (Nenni) г. Горький. 02.01.1942 г. Бумага, чернила, рукопись 20,2 × 14,2 см, 1 л. «Горький. 02.01.42 Совсем недавно я узнал из фототелеграммы, пришедшей от матери моей, что ты покинула Москву и уехала в далекий Магнитогорск. Помнишь ли тот темный московский вечер, когда мы расстались? Я долго стоял, застыв подобно изваянию, позабыв про все, напряженно всматриваясь в темноту, тебя поглотившую. С тех пор прошло немало времени, с тех пор так много пережито, а вечер тот горит ярко в воображении моем! С той поры душа моя замкнулась, улыбка погасла. Им суждено возродиться только при встрече с тобой, Любовь моя! Но много предстоит еще пережить. Когда ты будешь читать эти строки, скупость коих нельзя объяснить отсутствием чувства, которое, на самом деле, одно и поддерживает дух мой энергией своей неистощимой, я уеду из Горького на дымный запад. Настал час, и я поднимаюсь на защиту земли свободного народа, во имя возвращения светлых дней, лишенных зарева кровавых пожарищ, озаренных сиянием мирного, теплого солнца. Пожелай же мне удач, обожаемая подруга, пожелай мне встречи с тобой в будущем, пожелай мне своей любви! Родная, милая! Я люблю тебя еще горячей, еще страстней, чем прежде! Твой Тао» Письмо фронтовое на бланке «Воинское» младшего лейтенанта Тимофеева Ивана Петровича матери Тимофеевой Анне Степановне Действующая армия. Полевая почта № 95803 – Щ. 06.08.1943 г. Бумага, чернила, печать типографская, рукопись 20,4 × 12,9 см, 1 л. «06.08.43. Добрый день, мама! Вот ты спрашиваешь, как я живу. Я живу очень просто – как живут на фронте многие другие мои товарищи. А как живут на фронте? Посмотри в кино, в печати, спроси у Женьки Архангельского, у других фронтовиков, и тебе станет ясным, как я живу. В подробности же буду вдаваться тогда, когда умолкнет гром боев и мир осветится солнцем Победы. Недавно сумел написать двум Вовам и Нине М. по письмецу. Переписываешься ли ты с ними, мама? Ну-ка, напиши им тоже и потребуй с них, чтобы они не сидели там, в тылу, как воды в рот набравши, а нет-нет да и соизволили послать в наши траншеи по письмецу (а то и не грех и по два, по три). Крепко, крепко, целую – твой сын – В.Т.» Письмо младшего лейтенанта Тимофеева Ивана Петровича матери Тимофеевой Анне Степановне Действующая армия. 18.09.1943 г. Бумага, карандаш, рукопись 14,6 × 10 см, 1 л. «18.09.43 Добрый день, мама! Вчера получил твое письмо от 10-го с. м-ца. Пред этим же пришло твое письмо от 28.08.43. Из бандеролей пришла только первая – вторая мне и на глаза не показывалась – видимо, где-то пропала. 16-го числа послал тебе, мама, два перевода – 8 и 9-й по счету. Как они придут – сообщи мне, пожалуйста. За последнее время я имел мало возможности писать, поэтому и произошел перерыв в моих корреспонденциях. А ты (ведь правда) начала уж думать, что со мной чего-нибудь случилось, не надо нервничать – хотя я тебя не раз уже предупреждал, что такие перерывы возможны. Так что, мама, никогда не унывай, если письма мои будут задерживаться. Чувствуй всегда себя спокойно, не нервничай, поправляй неустанно свое здоровье. Для этого я присылаю тебе деньги, для этого я сделал бы многое другое, если б была возможность. Относительно перехода на инвалидность я могу только советовать поступить так, как считаешь лучшим – чувствуешь себя в силах – работай, а коль не можешь – перейди на пенсию – хотя последний выход мне не совсем нравится. На всякий случай посылаю тебе справку (она должна находиться в этом конверте), которая показывает, где я нахожусь и что из себя представляю. Я думаю, что такая справка-удостоверение тебе пригодится. Ну, мама, извини меня, но мне приходится пока прервать на этом свое письмецо, ибо имею мало свободного времени и сегодня принялся писать лишь ради того, чтобы успокоить тебя и послать справку-удостоверение. Если будет больше времени, напишу письмо побольше! Крепко, крепко целую, твой сын В.Т. P.S. Как получишь это мое письмо – сообщи, получила ли справку. Целую – В.Т.» После текста письма рукой матери, Тимофеевой А.С. приписано: «Последнее письмо от Вани. 30.07.69 г.»
